Приёмник Геринга

Рассказы Владлена Борисовича Горбулёва

Закончилась война. Наш 288 стрелковый полк в составе 94-й дивизии расквартировали временно в пригороде Берлина Карлсхорсте, в здании бывшего юнкерского училища, а затем, уже в конце мая 45-го передислоцировали на север от Берлина, называлось это место Вайссензее - или "белое озеро". Там были к концу войны немцами построены в виде военного поселения так называемые "Герингказармен" - казармы Геринга.Предназначались они для проживания элитных частей, находившихся под его личным командованием.
Поселок действительно оправдывал свое элитное предназначение - это была окраина Берлина, кругом сосновый лес, природа изумительная. По-немецки аккуратно в лесу стояли двухэтажные новенькие коттеджики, нас разместили в каждом по взводу.
Под каждым домиком находился склад, то есть в подвале дома, где располагалась отопительная установка (на Западе не делают, как правило, центральных котельных), стояли стеллажи в три-четыре яруса, и там была складирована всякая гитлеровская военная всячина - погоны, фуражки, шанцевый инструмент и так далее.
В большинстве подвалов стояла вода, так как наши при наступлении бомбили поселок, и, видимо, кое-где нарушили систему водоснабжения. Зайдя как-то в один из соседских коттеджей по делам службы, я увидел у офицера на столе очень необычный немецкий связной приемник, который до этого момента я нигде не встречал в районах боевых действий, хотя нашему соединению довелось однажды даже брать довольно крупный немецкий военный радиоцентр, в середине которого возвышалась 60-метровая красавица-мачта из редкой и дорогой древесины-ливанского кедра. Нам немедленно поступил приказ командования - мачту свалить, дабы при возможном контрнаступлении немцы ее уже не заполучили бы обратно, что мы и выполнили. При падении она развалилась на три части.
После чего уже от более высшего командования последовал еще один приказ - мачту немедленно восстановить для организации связи с Москвой... Так вот, приемник меня явно заинтересовал, как военного радиста. Офицер гонял на нем вещательные радиостанции. Через некоторое время я увидел в этом же доме еще несколько таких же. Приемник действительно очаровывал даже в сравнении с американскими "супер-про"(ВС-779,1004), AR-88 и SX-28.

КВ приёмник AR-88D производства RCA, США.

КВ-приёмник BC-779 фирмы Hammarlund, США.

КВ-приёмник SX-28 фирмы Hallicrafters, США.

Посудите сами - размером с современный "Катран" - это в 1945 году! он имел оптическую шкалу, перекрытие от 1, 5 до 25 Мгц, кварцевый фильтр с переменной полосой пропускания, минимально где-то 300 Гц, автоматическую настройку на четыре записываемые в механическую память частоты, верньерное устройство, кварцевый калибратор, двойное питание от сети и батарей 12 вольт, всего лишь 12 ламп, большинство из которых были одного и того же типа - "жёлуди" RV12P2000, ПЧ 1 Мгц, возможность приема АМ, телеграфа, однополосных передач, возможность подключения гониометра-рамки, приставки панорамной индикации частоты, приставки автоматической настройки от дистанционного управления и многое другое...
Весил он прилично - около 42 кг. Я спросил у офицера - откуда приемник? Да их у нас полный подвал - сходи и посмотри - ответил он. Действительно, в подвале, где вода стояла примерно по колено, на трехъярусных стеллажах стояли аккуратные деревянные ящики с приемниками. Несколько из них было раскурочено, а приемники разбиты. Всего же здесь хранилось несколько сотен приемников Е-52...

Инструкции по эксплуатации E52a и E52b.

Большинство из них было модификации Е-52b, что, как я впоследствии узнал, говорило об их изготовлении в последние годы и месяцы войны. Помимо деревянного ящика, каждый приемник был упакован в картонную тару, перевязанную шпагатом. В отдельной коробке тут же находились ЗИП и руководство. Мы не знали, как сложится наша дальнейшая военная судьба, и поэтому у меня даже и мысли не возникало прибрать приемник для своей домашней радиостанции. Это бы было, конечно, потрясающее приобретение для радиолюбителя в те годы... Вайссензее находилось в английском секторе оккупации Германии. Где-то в июне-июле должна была состояться передача его английскому командованию.
Естественно, до того момента неимоверное количество и штатских, и военных лиц выполняли одну задачу - вывезти в СССР как можно больше трофейной техники и имущества, чтобы оно не досталось англичанам. Поэтому уже через несколько дней к нам прибыли представители наших радиозаводов и НИИ в военной форме и занялись приемниками. Вскоре мы покинули эту местность, и я так и не знаю, все ли они были вывезены, либо часть их так и погибла, но вернувшись в Ленинград, приобрел Е-52а (с мотором) у UA1HS и долгое время с удовольствием работал на нем.

Приказ 227

В 1982 году, отбывая наказание - два года по ст. 24-2 УК РСФСР в спецкомендатуре 7 поселка Конево Архангельской области по милости УКГБ, я услышал эту историю от одного из коллег-химиков, который не зря заподозрил во мне "нетипового уголовника".

" Мой дед вернулся с войны в чине старшего сержанта, как и ушел на нее, хотя отпахал все четыре года, да еще и потом пару лет прихватил. Ранений и даже царапин не имел, хотя был пулеметчиком. Никогда и ничего про войну и события с ней связанные, не рассказывал. Боевых наград у него не было, за исключением каких-то медалей, которые тогда давали всем и каждому- "За победу над Германией" и еще какие-то. Военных фильмов не смотрел, ни по телевизору, ни в кинотеатрах.

Будучи маленьким пацаном, я часто приставал к нему с провокационными вопросами- почему так, почему эдак, почему нет наград, в то время как у соседних вернувшихся с войны дедов их была масса, и мне соседские ребята украдкой их показывали. Но дед был молчалив. Что удивительно, не встречался он и с соседскими ветеранами, никто не приходил к нему с бутылочкой, и его никуда не звали.

Однажды, когда мне было уже за двадцать, а ему почти семьдесят, он заболел. Болел тяжело, родные ухаживали, как могли, и я тоже. Однажды, когда мы оставались дома одни, а ему стало чуток получше, он подозвал меня. "Слушай, Минька, ты вот все время спрашивал, про войну-как и что. Нельзя мне было говорить. И сейчас тоже нельзя, но я тебе расскажу. Чтобы ты не остался без рассказа.

Служил я в спецчастях НКВД, и был старшим сержантом. Но мог носить и любую офицерскую форму всех родов войск, кроме своих, если надо, вплоть до капитана. Командовал пулеметным расчетом на автомашине ЗИС-5 - в кузове стоял счетверенный "Максим". Вроде как зенитная машина, но никогда мы не принимали прямого участия ни в каких боевых действиях.

Летом 42-го на юге были тяжелые бои, немцы наступали на Сталинград, мы стояли за Тамбовом. Наши все время отступали, чтобы не попасть в окружение, и Сталин издал свой знаменитый приказ 227 "Ни шагу назад". Где-то в это время вызывают меня к начальству и вручают пакет. Приказано ночью в строжайшей тишине выдвинуться на точку и вскрыть пакет в три ночи.

Едем, по карте, кругом леса. Выдвинулись в срок. Уже светает-смотрю, мы на опушке леса, впереди большая поляна, кругом ее лес. Вроде как приглушенно урчат моторы-подходят еще наши расчеты на таких же ЗИС-5, слева, справа. Светает больше, пробило три часа. Вскрываю пакет. В нем секторы обстрела и приказ открыть огонь в 3.15.

Да, на карте есть и позиции моих соседей. Смотрю в бинокль на поляну, ищу цель.

(Продолжение следует.)

Высота 111-1

Комплект рации 13-Р.

Из рассказов Владлена Борисовича Горбулева.

Было это, как мне помнится, в октябре или ноябре 1943 года. Служил я в действующей армии начальником радиостанции 2-го стрелкового батальона 288 стрелкового полка 94 дивизии в составе 2 -го Украинского фронта. События происходили где-то между селами Воронцовка и Нижняя Михайловка Кировоградской области. Узел связи 94-й дивизии только что разбомбили, моя радиостанция погибла тоже, так как боец, который переносил ее, попал под минометный обстрел, мина разорвалась сзади него, превратив новенькую радиостанцию 13-Р, которую он переносил за спиной вместо ранца, в решето, но его не убило (рация защитила), а только ранило. Я остался один без помощника и аппаратуры, и меня прикомандировали в первый батальон к радиостанции сержанта Болтушина Емельяна Ивановича, моего фронтового коллеги. Он был чернявым цыганом, откуда-то из-под Брянска, 1923 года рождения. Я родился в 1924-м, так что мы были почти ровесники. Забегая вперед, скажу, что погиб Емельян под Варшавой в 1945-м, и его старший брат Глеб Иванович, работавший после войны технологом на Брянском металлургическом заводе, нашел меня и приехал ко мне на встречу в Ленинград.

Рации 13-Р, начавшие недавно поступать в войска, были свинчены на шурупах из фанерных листов. При монтаже их были использованы детали и узлы от разобранных, реквизированных у населения в военное время, вещательных радиоприемников 6Н-1.

Вещательный приёмник 6Н-1, закупленный в Америке для выпуска в СССР.

Рация 13-Р, изготовленная "на коленке" (Сарапульский радиозавод) из остатков вещательных приёмников 6Н-1.

 

Рация 13-Р без кожуха.

Шасси рации. Обратите внимание на опиленный нашкальник от авиационного радиополукомпаса.

   К рации подходили также и немецкие аккумуляторы, работавшие много лучше и дольше наших. Однако они были большего размера, и мы научились выламывать фанерные перегородки, чтобы вставлять туда трофейку. На них мы выцарапывали свои фамилии, а также за этот маленький военный криминал, то есть зарядку нетиповых трофейных аккумуляторов полагалась мзда-бутылка полковому технику из технической обслуги.
Батальон сидел в окопах уже два дня, пытаясь выбить нескольких немцев с высотки, обозначенной на картах, как высота 111-1. Что в ней такого было, мы не знали, скорее всего, какая-то отчетность или показуха к праздникам. У батальона кончились почти все боеприпасы, кроме патронов, артиллерии не было, вернее, она была, но в полку, с которым не было связи, так как у Емельяна отказала рация-та самая 13-Р, из новых. В этот момент к нему в окоп прибываю я. Несколько минут копания с рацией ничего не дают - не работает, и все.

Упаковка немецких аккумуляторов

И тут началось весьма неприятное-у немцев появилась небольшая танкетка, которая начала весьма нагло ездить по нашим позициям и поливать их из пулемета, не давая никому высунуться. Видимо, немцы поняли, что артиллерии у нас нет, и гранат тоже. Появились раненые.

Танкетка ТК-3 (TKS)

      К нам в окопчик спрыгнул сам комбат и в очень нелицеприятных и не очень печатных выражениях проорал, что если через полчаса рация не будет готова и артиллерия не будет вызвана, он лично застрелит нас обоих и похоронит в том же окопчике. Надо сказать, что я уже к тому моменту понял, что вышла из строя какая-то лампа или лампы в приемнике, так как Емельян имел обыкновение частенько пробовать аккумуляторы на коротыш и по запарке на секунду подал анодную батарею на накал, спутав провода. После этого рация и замолчала. Вскрывать рации в ходе боя нам категорически запрещалось наставлением. Да и вряд ли что сделаешь в окопе, почти без всякого инструмента и приборов. Однако, мы все же рискнули и начали вскрывать злосчастную 13-Р, так как комбат был грозен и не шутил, а жить нам хотелось. Шурупы крутили ногтями и перочинным ножиком, который случился у меня. Несколько раз танкетка проезжала и около нашего окопа, но он был глубоким, и поэтому мы особо не боялись нахала-немца, так как она рисковала и завалиться в него при неосторожности.

Провозившись полчаса, мы все же открыли рацию и, каждую минуту ожидая сверху пули комбата, стали разбираться. Действительно, не работала лампа гетеродина, поэтому все было глухо. И в этот момент я вспоминаю уроки по радиосвязи в своей учебке и нашу преподавательницу, строгую Маргариту Васильевну. Лампа кварцевого калибратора!!! Вот наше спасение. Калибратор не особо нужен в данные секунды, полк мы и так найдем в эфире. Секунда - и лампа заменена. Ура, связь есть!!!
Через пять минут высотка ощетинилась черным забором разрывов нашей артиллерии. Танкетку тут же как ветром сдуло. Через час батальон уже сидел на высотке, немцы - как испарились, было их тут действительно немного. Это был мой первый боевой опыт ремонта радиостанции под обстрелом.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Согласно ОБД "Мемориал", сержант, начальник радиостанции Емельян Иванович Болтушин 1921 г. р., уроженец г. Бежицы, Орловской обл., погиб под Варшавой 14 января 1945 года. Имел брата Ивана.

Маглёна

Прочел я рассказ В. Решетникова из Одессы "о заиках" в номере от 15.9 и вспомнил другую историю, рассказанную мне много лет назад фронтовым ветераном.

Им был Василий Андреевич Маглёна, старший электромеханик железнодорожной сигнализации(СЦБ) из маленького поселка Малошуйка на берегу Белого моря. Двадцать с лишним лет назад ему было уже немало лет, так что не знаю, жив ли он теперь. В начале войны Маглёна командовал танковой ротой танков БТ-7 где-то в Молдавии. Немцы быстро подбили все его танки, и Маглёна некоторое время оставался не у дел, пробиваясь с отступающей пехотой на восток и воюя в других родах войск. Однако, к окончанию войны он снова начал делать карьеру танкового командира, и после капитуляции Германии воевал в Японии, командуя батальоном Т-34. Сам Маглёна являл из себя незаурядный типаж человека веселого, рискованного и отважного, как и все танкисты. Воевал он отменнно, чему свидетельством был подаренный лично маршалом Жуковым наградной ТТ.

   Как-то Василий Андреевич повздорил с супругой очень крупно, которая, очевидно, не уступала ему по характеру, схватил ТТ и выпустил в нее всю обойму, но к счастью, по причине вовремя прикрытой двери, в ускользавшую цель не попал ни разу.

Вызванный милиционер ситуацию не разрешил, побоявшись отбирать именной жуковский пистолет. Однако, история получила значительную огласку, и Маглёну вскоре пригласили в районное отделение КГБ, где два приехавших из Москвы офицера вежливо забрали пистолет и патроны, пообещав вернуть, как только супруга письменно не будет иметь возражений. Но пистолет ушел от Маглёны навсегда.
Так вот, когда мы сидели с ним осенью 1975 года на маленькой станции Куша и пили египетский лимонад "Абу Симбел" по окончании работы в ожидании два раза в сутки проходящего здесь поезда "Вологда-Мурманск", по местности, хорошо известной всем из фильма "А зори здесь тихие", он мне рассказал следующую историю.

Опробовано в 70-х. Много пить нельзя. Женщины отдаются сразу, если обстановка позволяет.

"Было это по окончании войны с Японией, буквально на следующий день. Мои танки прошли Большой Хинган и ввязались в полушутёвые бои за какой-то маленький китайский городок, по сравнению с Германией - это был детский сад. Потерь у нас почти не было, японцы сдавались повсеместно. Обстановка была спокойная, почти не стреляли, кроме нескольких японских камикадзе, загнанных с пулеметами на некоторые высокие точки, типа водонапорных башен и так далее.
Ударами нашей артиллерии они были уничтожены, после первых своих выстрелов. А наутро обьявили о капитуляции Квантунской армии и всей Японии. Однако мы ждали подхода основных сил и передислокации далее в Китай. Вскоре я был по рации вызван в штаб танкового полка для срочного сообщения. Командир полка был в ярости. По его словам, только что один из командиров моего танкового экипажа, кстати, самый лучший вояка, попался ему на глаза пьяным.
Я не поверил этому и попросил доказательств. "А ну, приведите орла"- приказал комполка. И верно, приводят старлея, а он идти не может, и глаза навыкате.
- "Ты что, под трибунал захотел?" - ору ему я.
А он-"Товарищ майор, я не пьяный".
- "Да ты посмотри на себя - какой не пьяный?"
- "Нет, я не пил ни грамма".
Дальше - больше. Приводят весь экипаж - другие не лучше. В общем, полная потеря боевой машины, если что! Сбежался весь штаб - дело нешуточное. Ведь военные действия никто еще не отменял, мало ли кто откуда прорвется...Самураи эти - восток, а восток это дело тонкое и полное сюрпризов. "Так что случилось?"- тормошим мы старлея. "Если не пили, почему экипаж лыка не вяжет?"
Старлей с трудом обьясняет, еле ворочая языком - "Вчера в бою, в центре города... грузовичок мы подрезали тридцатьчетверкой. Японский. Солдат был убит, водитель удрал. Машина раздавлена. Из-под тента какие-то... ящики посыпались. На них - иероглифы, ни черта не поймешь. Открыли, а там пачки с печеньем. Ну и прихватили... пару ящиков, на броню. А сегодня... утром... с чаем покушали, и вот... "Поехали туда" - командует комполка. "Переводчик со мной". Приезжаем на место. Все, как и рассказал старлей. Грузовичок, раздавленный танком, на месте. Ящики с иероглифами лежат, никто ничего не растащил. Даже японец убитый лежит тут же. "Солдата - захоронить" командует полковник. "Ну-ка, переведи, что на ящиках".

Переводчик читает: "Принимать непосредственно перед атакой, разжевать. Прием 1-2 штуки." Распаковываем пачку из ящика. Пряники, как пряники. Круглые, овсяные. Разломили - там темная начинка, типа варенья, но гуще. Пахнет приятно, какой-то восточной химией. "Так это же ром, товарищ командир" -говорит переводчик. "Боевые пряники. Одурманивают солдата перед атакой, чтобы уменьшить страх." Все становится на свое место. "Поехали" говорит комполка. "А ты останься и подпали их"- приказывает мне. Ну, я приказ-то выполнил, но пяток ящиков тоже и себе прихватил, как трофейку. И вот конец войне. Командировали нас в Иркутск, танки уже не с нами. Сидим в гостинице, коротаем долгие зимние вечера в ожидании нового назначения, а заодно хвастаем трофеями друг перед другом, и жены наши тоже, соответственно, хвастают. Ну а когда приходят боевые друзья ко мне в номер- ничего у меня из трофеев нет. И стоит посредине комнаты под столом старый гостиничный таз, полный овсяных пряников. "Угощайтесь"- говорю боевым коллегам. "Да ну, что ты - мы дети, что ли. Где у тебя спирт?" -"А нету." "Вот, ешьте, вместо него - не пожалеете". Ну и вместо боевой японской нормы русскому мужику нужно было 10-20 пряников, чтобы, знаешь, очень хорошо надраться!"

Маршал Жуков

Из рассказов Владлена Борисовича Горбулева

В январе 1945 года 8-я армия Чуйкова форсировала реку Висла с огромными потерями (помните песню "В полях за Вислой сонной..."?). Поэтому нашей 5-й армии под командованием генерал-лейтенанта Берзарина было приказано выдвинуться и занять ее место.
Было это как раз в том месте, где река Пелица впадает в Вислу, самое устье. Наша армия заняла позиции уходившей в тыл восьмой утром, в пять часов. Накануне они форсировали реку, но не наступали. На этом берегу была Польша, на том - уже Германия. Висла в этом месте делает приличную загогулину.
Различие между Польшей и Германией было разительное. Если на этом берегу - разухабистая грязная проселочная дорога, так похожая на родные наши, то на том - классное бетонное шоссе, спускающееся к реке строго напротив грязной польской дороги. На этом берегу - покосившиеся и замурзанные бедняцкие польские хаты, в которых напихано неимоверное количество обитателей. На том - аккуратные беленькие стандартные германские коттеджи из силикатного кирпича.

Размещение элементов командной радиостанции SCR-193 на военном джипе.
 Такой же имелся у комфронтом маршала Жукова.

На реке стоял лед. Немцы еще не вполне опомнились от удара восьмой армии и не везде подтянули резервы. Многие их соединения поспешно отходили к Одеру, чтобы занять последний рубеж берлинской обороны. К вечеру я пришел на КП батальона, так как туда приехал командир дивизии полковник Шестацкий - очень хороший человек; забегая вперед, скажу, что погиб он после форсирования Одера, при освобождении концлагеря с нашими пленными. После открытия лагерных ворот заключенные толпой хлынули встречать освободителей и не заметили в толпе конвоира-эсэсовца, который переоделся в лагерную форму и в упор расстрелял полковника из автомата. В городе Дубоссары в Молдавии есть улица имени Шестацкого. На КП батальона были в тот момент и дивизионный радист, мой хороший знакомый старший сержант Федя Глушко, до войны он служил на Тихоокеанском флоте, а до службы был бухгалтером треста "Хабарзолото", и начсвязи моего 288 полка, капитан Чередниченко.

Приказа о наступлении не было, но он буквально витал в воздухе. Поскольку обстановка была не ясной, быстро темнело, большинство офицеров решило заночевать на КП батальона, я остался с ними, а со мной была радиостанция РБМ.

Радиостанция РБМ. Внешний вид.

В маленьком помещении землянки находилось человек двадцать, спали и на полу, и на столе, и под столом. Как вскоре выяснится, последняя позиция имела свои преимущества, и её как раз занял Федя Глушко. Проснулся я от громкого командного крика, люди вскакивали, метался луч света от сильного фонаря. Стрельбы не было, хотя всегда в таких ситуациях ожидаешь очередь из автомата или разрыв гранаты.

В помещение вошло много людей, кто-то уже торопливо разжигал коптилку-светильник. Большое начальство!!!
Мы с капитаном Чередниченко оказались прижатыми к стенке, где стояла аппаратура связи, вытянулись, как и все, во фронт. В отраженном свете фонаря, направленного на нас, я увидел коренастого человека в длинном кожаном плащ-пальто. Надо сказать, что пальто эти поставлялись в комплекте американских мощных радиостанций SCR-399, размещенных на автомобилях "Студебеккер" с прицепом-генератором, и предназначались для водителя "Студера". Но, как правило, фронтовыми или даже еще тыловыми снабженцами они оттуда немедля изымались и передавались даже не среднему, а только высшему командному составу, поскольку радиостанций (и пальто) этих было немного. В обладателе американского пальто, к своему ужасу, я узнал командующего фронтом маршала Жукова. Жуков был очень раздражен, если не сказать, в ярости, нашей неготовностью и спящим состоянием. Впоследствии я узнал, что в эту ночь он объезжал передовую на автомобиле и был подкараулен немецкой разведкой, закидавшей его группу минами.

Автомобиль и средства связи были выведены из строя, а сам маршал, потерянный на время штабом фронта, был вынужден с группой и охраной пешком пробираться к расположению ближайшей части, которой оказались мы...


Фото военных лет - радиостанция SCR-399 с прицепом-генератором.

Небрежно и с нетерпением Жуков выслушал доклад Шестацкого, отвернулся от него и подошел вплотную к нам с Чередниченко. В руке его играл кавалерийский стек - недлинная трость-палка с кожаным ремешком на конце, для взбодрения коня. "Почему не наступаете?" - медленно и с угрозой в голосе сказал он, как бы обращаясь ко всем. В ответ было глухое молчание. "Связь, где связь?" с еще большей угрозой обратился он к нашей группе, в которой поближе к нему оказался капитан Чередниченко. Я стоял по стойке смирно, как изваяние, с остекленевшими глазами. Выдавить хоть пару звуков в ответ Жукову было для меня делом безнадежным.

Жуков, видимо, верно оценил состояние молодого солдата, и отвернулся, занявшись другими персонами. К нам немедленно подскочил один из его полковников, связист. Он и вывел нас из ступора. "Ребята, связь, давайте немедленно маршалу все, что есть". Я включил РБМ-ку, подсоединил и настроил антенну. Кажется, я проделал все это как фокусник, за несколько секунд. Поскольку я не знал ни частот, ни шифров штаба фронта, мое место занял полковник.

Вот это был DX! Такого pile-up я, наверное, никогда больше не услышу. После первых условных фраз в микрофон тишайшая частота взорвалась буквально сотнями станций. Ставка нашла потерявшегося комфронтом. Вскоре подошли автомобили, и нежданая делегация убыла. Чередниченко замазал йодом полоску на своей физиономии, а больше всех был доволен Федор Глушко - все это время он не вылезал из-под стола и не был никем замечен... Он просто не смог физически это сделать после подъема на ноги всех спящих!